Психология шахматиста после проигрыша партии

Влияние отдельных поражений на последующую игру еще в 1928 году в статье «Психологические типы шахмати­стов» описал Ф.Н. Витязев. Он выделил три типа мастеров, по-разному переживающих поражения. У представителей первого типа заметна деморализация и подавленность. В следующих за поражением партиях уровень их мастер­ства явно понижается. К этой группе был отнесен А. Ру­бинштейн.

Другой тип шахматистов демонстрирует спокойствие и уравновешенность. Уровень игры остается обычным. К это­му типу отнесены Эм. Ласкер, Г. Пильсбери, В. Стейниц.

Есть, по мнению Витязева, и третья, сравнительно ред­ко встречающаяся группа шахматистов. У них поражения вызывают повышенную активность, и играют они сильнее. К этой группе был причислен А. Алехин.

Эти соображения небезынтересны и не встречают осо­бых возражений. Но остается открытым вопрос: что же обусловливает лучшую устойчивость к поражениям и вер­ны ли персональные характеристики шахматистов, данные им Витязевым? Заметим, что он опирался в основном на эпизодические наблюдения и почти не использовал стати­стических данных.

Для изучения этой проблемы мы систематизировали материал о поражениях Эм. Ласкера, Х.Р. Капабланки, А. Алехина, М. Эйве, С. Флора, М. Ботвинника, П. Кереса, В. Смыслова, Д. Бронштейна, Т. Петросяна, М. Таля, Б. Спасского, Р. Фишера и А. Карпова. В целях большей объективности анализа учитывались результаты шахмати­стов с момента завоевания ими звания гроссмейстера (или единодушного признания шахматным миром в период, ко­гда это звание формально не присваивалось).

Учитывались результаты указанных шахматистов в наи­более крупных и ровных по составу участников соревнова­ниях.

Всего было рассмотрено 220 турниров и 74 матча, проведенных в период с 1894 по 1977 год. Четырнадцать гроссмейстеров проиграли в них 826 партий (проигрыши в последнем туре не учитывались, поскольку за ними следо­вал перерыв в игре).

Полагаю, что сделанные выборки интересны для ана­лиза деятельности этих шахматистов, поскольку отражают выступления гроссмейстеров на протяжении длительного периода. С известной оговоркой это соображение может быть отнесено лишь к результатам А. Карпова за 1970— 1977 годы, поскольку к тому моменту его спортивная карь­ера (в качестве гроссмейстера) продолжалась всего 8 лет. Но и данные по выступлениям А. Карпова за 1970—1977 гг. были показательны для выявления тенденций развития его как шахматиста.

Влияние поражений изучалось в двух аспектах: во-пер- вых, рассматривались результаты следующих после про­игрыша партий. Особое внимание уделялось случаям нескольких поражений подряд. А во-вторых, анализируя партии, я стремился выявить стратегию поведения, вы­бранную вслед за неудачей. Были выделены четыре типич­ные стратегии: бескомпромиссная, активная и объектив­ная, осторожная и пассивная.

Для бескомпромиссной стратегии характерен значи­тельный и часто необоснованный риск в принятии ре­шений. При активной и объективной стратегии заметно стремление к выигрышу, но оно опирается на имеющиеся в позиции возможности. Авантюрные действия отвергаются. При осторожной объективной стратегии избираются наи­более крепкие, надежные продолжения. Заметно стремле­ние к определившимся позициям. Нередко эту стратегию выбирают, чтобы сделать после проигрыша ничью и тем самым получить время для восстановления душевного рав­новесия. Пассивная стратегия отличается неуверенным об­разом действий, переоценкой угроз противника, излишней робостью. Часто выбираются не лучшие, а лишь внешне наиболее безопасные решения.

Познакомимся с процедурой исследования. На каждый проигрыш составлялась карточка, в которой указывались соревнование, номер тура, фамилия победителя, краткое описание причин поражения, фамилия соперника в сле­дующей партии, характеристика избранной стратегии и результат этой партии.

Приведем для примера одну из карточек на Эм. Ласкера: 1. Москва, 1925. 2. 12-й тур. 3. Торре. 4. В лучшей позиции просмотрел эффектную комбинацию соперника. 5. Дуз-Хотимирский. 6. Избрал бескомпромиссную стра­тегию. Играл азартно, получил трудную позицию, но в осложнениях сумел запутать противника. 7. Выиграл.

Подобным образом были проанализированы результаты игры и выработанные стратегии поведения после каждого из 826 проигрышей.

Можно выделить три группы шахматистов по степени влияния на них поражений: к первой отнесем гроссмейсте­ров, набравших более 60% очков, ко второй — от 50 до 60% и к третьей — менее 50%. Следовательно, первую группу представляют Ботвинник, Карпов, Ласкер, Петросян и Таль. Вторую — Алехин, Бронштейн, Капабланка, Керес, Смыслов, Спасский, Фишер, Флор. Третью — Эйве.

Бросается в глаза, что подавляющее большинство (13 гроссмейстеров), в общем, успешно противостояли поражениям, набрав в следующих партий более 50% очков. Это понятно — ибо представлены шахматисты очень высо­кого класса, и для достижения подобного уровня требует­ся, как правило, высокоразвитая устойчивость характера.

В свете распространенных в шахматной литературе штампов наиболее интересны данные о Ласкере, Алехине, Петросяне и Фишере. Выяснилось, что «осторожный» Пет- росян более устойчив перед неудачами, чем «напористый» Фишер. А в противовес мнению Витязева «повышенная активность» игры Алехина явно уступает «обычной» игре Ласкера.

Эти несоответствия можно объяснить следующими обстоятельствами: во-первых, изучались сравнительные достоинства шахматистов лишь в аспекте устойчивости к неуспеху, а не оценивалась сила игры в целом. А эти поня­тия нередко смешиваются. Так, например, Фишер в период 1966-1972 годов продемонстрировал превосходство над многими соперниками, но по результатам игры после по­ражений не выделялся из общего уровня. Эта относитель­ная слабость Фишера компенсировалась умелой профи­лактикой проигрышей. То же можно сказать о Капабланке.

И, наконец, многие заявления ранее делались без доста­точных оснований, без привлечения статистических дан­ных, а под эмоциональным впечатлением. Так, к примеру, часто вспоминалась яркая победа Алехина над Таррашем после поражения от Ласкера (Петербург, 1914), но оказа­лись забытыми многие его повторные поражения (напри­мер, от А. Нимцовича в Нью-Йорке, 1927). Причина — от­сутствие в этих партиях внешних эффектов.

В 1939 году Г. Левенфиш в статье «Итоги Амстердама» писал: «В течение 20 лет не было случая, чтобы Алехин проиграл подряд 2 партии. Эта традиция была нарушена в злополучном матче с Эйве 1935 г.».

Однако достаточно посмотреть на таблицы крупнейших соревнований того периода с участием Алехина, чтобы убе­диться в неточности утверждений Левенфиша. Укажем на проигрыши Алехиным двух партий подряд в матчах с Эйве (1926/27), Боголюбовым (1934), на Нью-Йоркском турнире (1927).

Конечно, поражение является тяжелым испытанием для любого шахматиста. Так, например, Капабланка, проиграв Алехину первую партию матча (1927), взял перерыв на два дня и уехал из Буэнос-Айреса на море, чтобы отвлечься от обстановки соревнования.

Рубинштейн, проиграв Ласкеру (Петербург, 1914), не спал ночь и на следующий день опоздал на партию с Але­хиным на 35 минут. Допустив очевидную ошибку, он опять проиграл.

В АВРО-турнире (1938) Алехин после проигрыша Бот­виннику азартно вел борьбу и проиграл отложенную в лучшем положении партию Файну, а затем чудом спасся от третьего поражения подряд во встрече с Решевским.

Однако, несмотря на все трудности, реакция на пораже­ния оказывается далеко не однозначной. Что же обуслов­ливает большую устойчивость к неудачам?

Лучше других переносили поражения Ботвинник, Кар­пов, Ласкер, Петросян и Таль. Это шахматисты разных характеров и стилей игры, но их объединяет общность подхода к выбору стратегий поведения после проигрышей.

Анализ показал, что общим является выбор наиболее близких своему стилю, привычных для каждого из них целей и средств борьбы. В таких ситуациях Таль добивался успеха, прибегая к большому риску, Ботвинник и Карпов — демонстрируя активную, позиционно обоснованную игру, Петросян — логичную и весьма осмотрительную манеру боя, Эм. Ласкер — тонко варьируя различные стратегии в зависимости от индивидуальных особенностей партнеров.

Негативное влияние неуспеха (два или более пораже­ния подряд) в основном обусловлено отказом шахматиста от игры в своем стиле, решением искусственно изменить творческие позиции. Укажем на азартные попытки Кереса «отыграться» в партиях с Эйве (3-я партия матча, 1940) и Вересовым (XII первенство СССР), бросающуюся в глаза пассивность действий Эйве на финише матча с Алехиным (1937) и т. д.

Ныне другие времена. Во многом изменились правила проведения соревнований. Но типичные психологические реакции на неудачи остались прежними.