"Расплата" шахматистов за обиды

Многие шахматисты оберегают собственное «я», свою высокую самооценку. Суть их действий состояла в возложении ответственности за собственные неудачи и трудные испытания на других людей или чрезвычайные обстоятельства.

Сейчас мы продолжим обсуждение феномена самооцен­ки и рассмотрим реакцию шахматистов на якобы причи­ненные им обиды — критику в их адрес, возражения и т. п.

В 1897 году В. Стейниц начал шумную компанию про­тив русских, которые «отправили его в психбольницу без каких-либо на то оснований».

В действительности лечение у выдающегося психиатра С. Корсакова и заботливая опека московских шахматистов позволили первому чемпиону мира оправиться от тяжелого душевного заболевания. Последующий скандал пресле­довал лишь единственную цель — В. Стейниц не желал признаться другим и самому себе в психической болезни.

В 1903 году в Монте-Карло приехал М. Чигорин, имев­ший официальное приглашение на участие в турнире. Однако один из спонсоров соревнования — князь Дадиани потребовал исключения русского чемпиона из состава участников. Причина в том, что ранее М. Чигорин подверг резкой критике партии князя. Возмутительным оказалось то, что турнирный комитет уважил требование мстительно­го самодура и исключил М. Чигорина из турнира.

Надо сказать, что и сам М. Чигорин был «не подарок». «Одной из отличительных черт его характера было болез­ненное самолюбие, из-за которого ему часто приходилось страдать. Спорить с Михаилом Ивановичем было беспо­лезно», — отмечали Я. Длуголенский и В. Зак. Заметим однако, что никаких оргвыводов, в стиле князя Дадиани, М. Чигорин не делал.

Нетерпимыми к возражениям были В. Стейниц, 3. Тарраш, А. Нимцович, О. Бернштейн, Г. Левенфиш. Из шах­матистов более поздних времен наши постоянные персо­нажи — Г. Каспаров, В. Корчной, Д. Бронштейн, а также Р. Фишер и Р. Файн.

Любопытно свидетельство голландского журналиста Тима Краббе: «Возможно, что его и притесняло окружение Карпова, а также, что «негодяй» Кампоманес нанес ему вред, объявив о прекращении матча в тот момент, когда Каспаров проигрывал со счетом 3:5. Я в этом, правда, не уверен. (Речь шла о матче Карпов — Каспаров 1984/85). Когда я хотел услышать от него его аргументы, он так кри­чал, что мне пришлось заткнуть уши пальцами».

Серию похожих действий Г. Каспаров продолжил и в последующий период. В 1988 году он решил отомстить президенту Испанской шахматной федерации Р. Торану и принял деятельное участие в избирательной кампании этой федерации. Но впустую — Р. Торана переизбрали.

В 2003 году он «хлопнул дверью» на церемонии за­крытия международного турнира в Линаресе за то, что лучшей партией была признана победа Т. Раджабова над ним. Г. Каспаров был вправе критиковать решение жюри, опираясь на шахматные аргументы (ходы и варианты). Но, конечно, не так, как он сделал, демонстративно покинув собрание, предварительно объявив грубый выговор орга­низаторам. «Это публичное оскорбление и меня, и шах­мат...», — заявил разгневанный Гарри.

Психологам известно, что любой человек нуждается в положительном образе своего «я». Причем каждый форми­рует этот образ, опираясь на индивидуальные критерии в оценке своих действий и поведения.

В приведенном рассказе о скандале, случившемся на турнире в Линаресе, Г. Каспаров возложил ответствен­ность на группу людей — жюри по присуждению специаль­ных призов.

Подобная переадресовка причин неудовольствия и обид с отдельных персоналий на коллективы и организации стала чаще встречаться в последнее время. Так, вспомнив, види­мо, историю с князем Дадиани, В. Корчной потребовал от организаторов турнира в Линаресе в 1989 году «убрать глав­ного судью В. Батуринского». В противном случае он-де играть не будет.

Организаторы предложили компромисс: «В. Батуринский будет судить все партии, за исключением вашей». Но В. Корчной вошел в раж: «Или я, или Батуринский». Уль­тиматум не сработал. В. Корчного отправили восвояси, от­куда он еще долго изливал гнев на организаторов турнира.

В 1986 году по результатам опроса спортивных жур­налистов Г. Каспаров был назван третьим спортсменом Советского Союза. Его пригласили на церемонию награж­дения. Шахматный чемпион, говорят, возмутился — поче­му третий? На церемонию он не пошел и нелицеприятно высказался по поводу Спорткомитета СССР, спортивных журналистов и т. д.

Венцом его борьбы с организациями стал выход из ФИДЕ, который нанес серьезный урон шахматам в целом, ФИДЕ и самому Гарри.

Подтекст борьбы с организациями — порывы все того же неугомонного «я», не желающего «играть по общим правилам». За редким исключением такие «порывы» ока­зывались несостоятельными.